Глава 3. «Добрые Хейтеровчане»

Да, погода нынче великолепная! Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю Хейтеровку с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб.
Вон, «Трактиръ у Неда», что пользуется скандальной славой. А вон, едва держась на ногах, из дверей трактира вывалился кузнец Херус. Проделав несколько нетвёрдых шагов, рухнул навзничь, в посеребрённый инеем сугроб. Видать снова налакался от неразделённой любви, да ещё пуще прежнего!
Вон, неодобрительно кривя морду, мимо проходит вечно трезвый дьякон Поц, под тулупом которого угадывается новый праздничный стихарь. Он бережно держит корзину, набитую под завязку склянками с его любимым кефиром и что-то бормочет себе под нос.
Конечно, дьякон мог бы подсобить Херусу подняться, дабы тот не отморозил молодые причиндалы, но грешники всегда вызвали в нём глубочайшее презрение! Бабы же, поголовно срамные блудницы, недостойные, чтобы из-за них спирт жрать. А ежели вдруг какая из них пока и трезвая целка, то это ненадолго…
Проходя, Поц услыхал, как по снегу проскрипели сапоги и на крыльце показался сам хозяин заведения, рыжий Нед. Поспешно нахлобучивая меховую шапку, тот решительно направился в сторону сугроба, на выручку Херусу, приятелю и по совместительству задушевному собутыльнику своему. А тот уже храпел, выпуская в морозный воздух прерывистую струю хмельного пара.
Нед, был весьма предприимчивым молодым мужиком в самом расцвете сил. Он, как никто другой, понимал, что дела вести - не мудями трясти. Благодаря этому, его заведение быстро стало местом паломничества многих хейтеровчан, чья молодая кровь бурлила, а душа требовала разрядки.
Среди завсегдатаев обычно царила непринуждённая атмосфера. Управившись с насущными делами, хлопцы с удовольствием заходили пропустить по стаканчику и обменяться новостями, на которые Хейтеровка всегда была богата. Кто-то затевал споры, кто-то играл в карты, да сплетничал о местных девках. Иногда, ко всеобщему удовольствию, затевались мордобои.
Нед относился к своему детищу более чем трепетно и люто ненавидел дьякона, который пытался вставлять ему палки в колёса. Дьякон же, считал трактир гнездилищем греха и разврата, мимо которого, не перекрестившись, не проходил. Мечтая о скором его закрытии, он даже ездил к барину Админскому с челобитной. Но тот жалобщику в помощи отказал, так как закрытие сего трактира, вызвало бы явное негодование сельчан и многих жителей уезда, часто бывающих в Хейтеровке проездом. Достаточно того, что каждое воскресенье дьякон устраивал проповеди об отказе от спиртного и внебрачных половых связей. Короче, совершенно безуспешно боролся с пьянством и блудом на селе.
Завидев дьякона, от которого его с души воротило, Нед подбочёнился и разразился цветистой бранью:
– Чего морду кривишь, святоша хренов? Опять тут вынюхиваешь? А ну, пиздуй отседова, подобру-поздорову!
Дьякон хоть и надулся, как мышь на крупу, но огрызаться не стал. Ведь от этого детины можно ожидать всякого. Ибо нет для него ничегошеньки святого!
За поворотом, дорога потянулась в горку. Дьякон уже ступал осторожнее, дабы не разбить склянки с драгоценной кисломолочной жидкостью. Как вдруг, словно в наказание за его гордыню, небеса обрушили на него возмездие! Глядя под ноги, он поздно заметил, как с горки, наперерез ему, вылетели большие салазки, на которых восседала разрумянившаяся гимназистка Нигрум. Перед тем, как сбить его с ног, она запоздало крикнула:
– Эй! Поберегись, старче! – и не снижая скорости, хохоча пронеслась мимо, исчезнув так же быстро, как и появилась.
Поц, умевший стоять в море блядства и разврата как скала, тут устоять не сумел! Нелепо взмахнув руками и обреченно каркнув, он на короткий миг взлетел, и кубарем скатился в засыпанные снегом кусты.
Некоторое время он так и лежал, охуевая от неисповедимости путей господних. А придя наконец в себя, попытался подняться, но не смог, от нестерпимой боли в левом полужопии и правой ноге. Зажав в кулак снег, подло впитавший в себя его драгоценноё питьё, Поц машинально засунул его в рот, разжевал, потом сплюнул разрыдавшись, упал мордою в сугроб. Только в отличии от провонявшего бражкой и копчёной скумбрией Херуса, никто не спешил на выручку ему!

В это же самое время, Артём с Цезием мчали на санях, распевая незамысловатые песенки. Артём то и дело погонял каурую лошадку, а Цезий играл на гармошке. Настроение у друзей было явно праздничным и они намеревались оторваться сегодня по полной. Они уже пьяно затянули очередную песню, когда увидали дьякона, зачем-то забравшегося в кусты. Артемий попридержал лошадку и крикнул, слегка заплетающимся языком:
– С праздничком, дьякон! Чего расселся, как сыч? Яйца высиживаешь, али по нужде? – посмотрев друг на друга, Артем с Цезием хором загоготали.
– Ну, не хочешь говорить, так и не надо! Мы спешим! – заторопился Артём, находящийся в предвкушении ночного веселья.
– На вот, гостинчик, чтобы лучше сиделось! – с этими словами. Цезий метнул в сугроб добрый бутыль самогона.
И пропал за поворотом санный след...
– Тьфу на вас, черти окаянные! – выпалил Поц.
Не успела эта развесёлая парочка скрытья из виду, как девки местные на дороге нарисовались. Ржут, как кобылицы, да песни орут. Поначалу, они его даже не заметили и весело щебеча, уже проходили мимо, но Поц был не из тех, кто может так спокойно упустить шанс на перевоспитание блудных грешниц. Вытянув из тулупа тощую шею, он, как можно ехиднее, вякнул в след:
– Гляньте на них, люди добрыя, расфуфырились, матрёшки! Аж смотреть тошно. Ну-ну, скатертью дорожка. На блядки-колядки, а опосля к дохтеру, на приём! Бугага!
В ответ, его больно забросали снежками, одним из которых, не на шутку разозлившаяся блондинка Алёнка – попала ему прямо в глаз, с наилучшими пожеланиями того, чтобы у него хер отмёрз, раз всё равно им не пользуется. После чего, девки ещё больше повеселев, поспешили туда, где большие огни.
Ничего, Хейтеровка круглая! Он ещё всем упомнит...
– Вот, бляди! – подумал Поц, на этот раз молча глядя им в след.
– Ну и тварь! – подумали девки.
На том и разошлись.